1978 г. СК «Монтажник»
г. Днепропетровск.
Поплыл. Время замедлилось. Пропал звук. Гладкий пол ринга приблизился и прилип к мокрой от пота щеке. Гонг? Не слышу. Сквозь туманную пелену увидел перед своим носом два пальца рефери. Ага, значит, пока только два.
Можно еще полежать отдохнуть, так хочется поспать. Три, четыре. Пора шевелиться. Пять. Так, нужно встать на одно колено, а то потом не успею подняться. Шесть. А, вон и соперника уже вижу в дальнем углу. Здоровый лоб. И выше меня, и тяжелее, и старше, и, самое главное, намного опытнее. Из Кривого Рога парень. Они, вообще, горняки – ребята здоровые. Семь. Интересно, как так получилось, что такого матерого супертяжа поставили в бой со мной, который ему не подходит ни по одной из категорий. Восемь. Ну, да ладно, тренеру видней. Девять. Все, отдышался и быстро вскочил или медленно поднялся. Все равно как, лишь бы нокдаун не перешел в нокаут. Принял стойку. Готов продолжить бой. Рефери оглядывается на моего секунданта, заглядывает мне в глаза. Что он тянет? Я готов продолжить бой. Включился звук. Гул переполненного зала ударил по барабанным пе-репонкам. Судья:
— Аут. Бой прекращен. В угол.
Странно. Ну, в угол, так в угол. Повис на канатах рядом со своим секундантом Аркадием Бойко. Тот принялся яростно обмахивать меня мокрым полотенцем. Класс. Ток хорошо. Такая влажная прохлада врывается в легкие, освежает лицо.
— Аркадий, что случилось? Я что – слишком долго лежал?
— Да нет, наоборот, только упал и сразу вскочил, запрыгал. Хоть бы полежал чуток, передохнул.
— Так я, вроде бы, и полежал.
— Да нет же, я ж тебе говорю, только упал и сразу вскочил, запрыгал в стойке.
Застывший внимательный взгляд тренера М.Коваля: проиграл, иди, отдыхай. Несмотря на раннее дневное время, упал на постель и уснул таким крепким и сладким сном, каким не спал никогда (даже позднее, в период хронического недосыпа, во время участия в боевых действиях на Кавказе). Даже судороги в натруженных икрах ног не разбудили.
Следующая тренировка, как обычно, в пропахшем по-том спортзале, по отработанному, накатанному режиму. Пауза. Подошел тренер. Выстроил в шеренгу. Стал на-против меня. Держит паузу, смотрит в глаза. Неприятно. Сейчас начнется разбор «полетов» или, лучше сказать, «пролетов». Помню накануне соревнований «песочил» наш состав, что, мол, на тренировки ходите, а как соревнования, так сразу в кусты: никого днем с огнем не найдешь. Что сейчас скажет? Наверное, про мой «пролет». Ну что ж, сам говорил – выходите на ринг, не бойтесь, не злитесь, не смотрите на соперника, как на врага, которого нужно уничтожить. Это ж не война, а спорт – понятие благородное. Выходите просто, с целью показать, что умеете. Вот, смотрит прямо в глаза, держит паузу. Неприятно. Задвигал поломанной челюстью:
— А ты оказывается – мужик, — сказал непривычно тихо.
— То есть? – не понял я.
— Я думал, что ты больше не придешь. Не все, даже опытные, боксеры могут нормально перенести стресс нокаута или даже нокдауна. А ты пришел сразу же на первую тренировку. Думал, не при-дешь. А ты оказывается – настоящий мужик.
Шестнадцатилетнему парнишке было, конечно же, очень даже приятно, что его называют настоящим мужи-ком – мужчиной, тем более, делает это скупой на похва-лы, весь в бойцовских шрамах тренер, да еще и при то-варищах. Но все равно непонятно, что это он так рас-чувствовался. Подумаешь нокдаун, нокаут. Вот, когда выходишь один против трех-пяти бандюков, да еще, если кто-то из них с «розочкой»? или ножом. Вот это действи-тельно страшновато. А такое бывало и не раз. Тренер просто об этом не знает. И вообще, почему-то считает меня чем-то вроде дамского угодника, думающего только о свиданиях с девочками. Все время заставлял всех коротко стричься, а про меня говорил:
— Ну, а Цапенко стричься не надо, ему ж нельзя. Ему ж на свидания с девочками ходить надо. Он слишком красивый для бокса, — пытался иронизи-ровать, максимально добавляя сарказма, почти ехидничая.
С чего он это взял? А теперь сам удивляется «А ты оказывается – мужик, не ожидал».
— Ты, уж, извини. Это я тут замотался и перепутал. Поставил тебя не с тем соперником. Не твоей категории и уровня подготовки. Ну, в общем, не с твоим. Как ты, вообще, так долго продержался с ним?
— Кстати, а почему бой прекратили? Я же вышел из нокдауна, встал, принял стойку.
— Есть такое понятие «поплыл». Когда боксер пропускает прямой в подбородок (классический удар), то вся тяжесть удара, а она может достигать не одну сотню килограмм, а гораздо больше, переносится на мозжечок, расположенный на противоположной стороне, в районе затылка. Мозжечок отключается, боец падает. И что примечательно: он падает вперед. А не так, как показывают в кинофильмах. Что один другому ка-а-ак даст, а тот улетает в другую сторону на несколько метров. В жизни не так: мозжечок отключается – боец падает вперед, почти на том же самом месте. Это значит, произведен правильный, точный, резкий удар. Если же соперник отлетает в сторону, значит, был не удар, а толчок. А это уже не бокс, не спорт, а какая-то фигня. Так вот. Мозжечок отключился. Боец упал. Встал. Принял стойку. Вроде бы готов продолжить бой. Но! Он может находиться в состоянии «грогги», по нашему «поплыл». И если в этом состоянии он получит сильный удар, то может «отключиться» уже навсегда. То есть умереть. Поэтому судья заглядывает в глаза бойцу. И если видит, что они помутневшие, мутные, как у пьяницы, он понимает, что боец «плывет», и прекращает поединок. Вот это как раз твой случай. Ты «поплыл».
Далі буде
