1988-89 гг. Кавказ.
Армяно-Азербайджанский конфликт.
— Что делать, командир, седьмой пост не отвеча-ет? — тихо спросил меня связист, почти прошеп-тал. Не хотел привлекать внимание проверяющего майора из штаба. Зачем раньше времени бучу по-дымать, кричать о ЧП, которого, может быть, и нет.
— Вызови еще раз.
Седьмой пост был введен недавно, в дополнение к уже существовавшим пятнадцати, в месте, где накануне был прорван периметр. Находящиеся там повара нашей «полевой кухни», самостоятельно «отбились». Но шороха было предостаточно. Поэтому, собственно, и было решено выставить в этом месте дополнительный пост с кодовой нумерацией — «седьмой». Защита нашим поварам. И вот, этот пост не отвечает на вызов. Хотя двадцатью минутами ранее, в условленное время, как положено, подал сигнал о том, что все в порядке.
— Не отвечает, командир.
— Я быстренько смотаюсь, посмотрю, что там и как, — вмешался «разводящий» — опытный, надежный старший сержант, — чтобы не подымать лишнего шума. Может, человек просто отошел куда-то.
— А если там прорыв? Если там наших уже порезали или режут сейчас? — засомневался я.
— Товарищ старший лейтенант, что-то случилось? — заинтересовался проверяющий, до сего часа мирно попивавший чаек и ни во что не вмешивавшийся.
Решение принято:
— Тревожная группа на выезд!!! — рявкнул я, что и было ответом на вопрос штабиста.
Из рядом находящегося помещения посыпались бойцы «тревожной группы». Взревел двигатель дежурной машины. В такой холод ему понадобится несколько минут, чтобы прогреться. Мороз жуткий. Никогда бы не подумал, что на Кавказе могут стоять такие сильные морозы. Может быть, этот год был исключением? Потому что произошло землетрясение? Оно, несколько, пригасило конфликт и воинственные настроения. Но принесло немало горя. Люди погибли не только под развалинами. Продолжали гибнуть в результате разразившейся эпидемии брюшного тифа — слишком много было трупов, в том числе и не найденных, гниющих под развалинами.
Грустные, несчастные, громадные черные глаза на посеревшем от горя лице мужчины, мужа и отца, поте-рявшего свою семью, в том числе и двух маленьких дочек, до сих пор часто возникают передо мной. Он не плакал, не стонал. Он, даже, не мог говорить. Был в шоке, в трансе, почти в коме. Только огромные черные глаза с дикой неописуемой словами болью.
С нашей территории тоже отправили два гроба. С бойцами не нашего батальона. Предварительно обложив их тела сухим льдом.
Постоянное принятие профилактических средств по-могало выжить, но не освобождало от хронического не-домогания, температуры и «дрыстания» в сортире. Лаза-реты были переполнены. Часто объявлялся карантин. Офицерский состав на половину был «выбит» этим. Двойная нагрузка ложилась на тех, кто «тянул» службу, в том числе и на меня. По окончании выдали справку-предписание, суть которой сводилась к следующему: «…находился в очаге брюшного тифа. Должен пребывать под наблюдением врача по месту жительства в течение пяти лет».
Подъехали к месту расположения седьмого поста. Глубокая ночь. Полная луна ярко освещает окрестности. Светло, почти, как днем. Кажется, даже, видно, как отсвечивает вершина горы Арарат, хорошо просматриваемая с нашей территории, но находящаяся в Турции. Заглушили двигатель. Полная тишина. Скрип промерзшего снега под сапогами только еще больше подчеркивает эту тишину. Молча рассыпались по местности. Тщательно все осмотрели. Вот следы часового — протоптанная длительным хождением дорожка в снегу. Его самого нигде нет. И следы обрываются так, будто он взлетел в воздух. Вот ориентир замаскированного телефон-поста. Сдвинул дощечку, увидел телефон, проверил — работает.
— Бери троих и за мной в здание, остальным оцепить его, — прошептал пригнувшемуся рядом со мной надежному старшему сержанту и добавил, — старший оцепления — ефрейтор Наливайко.
Резко и бесшумно впрыгнули в здание, прижались к стенам, двинулись вдоль них, сжимая в руках АКМы?. Пол-ная боевая готовность. Нервы на пределе. Тишина. Ни писка, ни храпа. Куда все подевались? Где повара? Их же здесь должно быть около десятка. Полная тишина. Только слышится бульканье чего-то варящегося в здоровенных котлах, стоящих на подогреве. Котлов много. Что-то там кипит. И никого рядом.
— Проверь котлы, — сказал «надежному», — может, там варятся ручки, ножки да сапожки наших това-рищей.
Того передернуло.
— Ну, старлей, у тебя и фантазия!
— Всякое в жизни бывает, — туманно прокомментиро-вал я.
— «Надежный» осторожно приподнял крышку одного из котлов. Что это там такое большое и темное? Но-га, сапог?! Здоровенная кость с остатками мяса на ней. Наверное, мослы коровы.
— Все в порядке: наших в котлах нет, — доложил «надежный», потом подумал и добавил — вроде бы, как будто бы.
Продвигаемся дальше. Осматриваем подсобные поме-щения. Множество мелких «закутков». Абсолютная тишина начинает угнетать, давить на психику. Вдруг, в кро-мешной темноте, прямо над ухом, раздался леденящий душу вой, визг, свист — все одновременно. Защелкали предохранители, заклацали затворы. Бойцы — кто рас-пластался на полу, кто вжался в стены.
— Йокаламэнэ, сержант, твою мать! — понизил я, в сердцах, в звании «надежного», — какого х-х-хера ты свистишь?!
— Может, отзовется кто?
— Отзовется — пулей на звук! Прямо в лобешник!
Снаружи заволновались.
— Здание окружено, выходить с поднятыми руками. Оружие на землю! — закомандовал старший оцепле-ния.
— Ну, бойцы — молодцы, сплошь одни командиры, не-даром взвод лучший в батальоне, — поехидничал я, — отставить! Не стрелять! Свои выходят.
Не обнаружив никого, ни в здании, ни вокруг него, принял решение расширить квадрат поиска. Только раз-вернулись, как увидел медведеобразный силуэт в районе телефон-поста. Осторожно приблизились, охватывая по-лукругом.
— Стой, кто идет?! — воскликнуло медведеобразное создание. — Стой! Стрелять буду!
Далее последовал установленный обмен паролями. Часовой, а это был он, в валянках, в тулупе, как и полагается при таком морозе, подпустил нас к себе.
— Что случилось? Где был? Почему не отвечал на вызов?
— За время несения дежурства никаких происшествий не было. Постоянно находился на территории по-ста.
— Обозначьте территорию поста.
Часовой описал периметр поста. Немного неточно, увеличил размеры. Но, даже, если бы он и вышел за черту утвержденной схемы поста, мы, все равно, должны были бы его обнаружить, так как «прочесали» гораздо больший квадрат. Тем паче, что на вызовы не отвечал, на поднятый нами шум не отреагировал — то есть не слышал, то есть отсутствовал. Но, несмотря на перепуганные глаза, стоит на своем: был на месте, никуда не отлучался. Понимает, что дело пахнет трибуналом. Скорее всего, после того, как в условленное время отра-портовал, что все в порядке, побежал погреться в бли-жайшую «подсобку». А согревался, наверное, не только чаем. Хотя, нет. Запаха спиртного не слышно. Значит, просто грелся.
— Куда подевались повара?
— В целях безопасности, передислоцировались ноче-вать на базу другого поста.
Ясно, эти уж точно «ужрались» и попрятались. У них свободы маневра всегда поболее было. Тем паче, что ночью их никто не проверяет.
— На вызов, почему не отвечал?
— Не слышал.
Прижать его к стенке? Составить рапорт? Бросить под колеса системы? Как это уже бывало. А службу «тя-нуть» кто будет? Половина бойцов в лазаретах, в сор-тирах сидят. Вторая половина кричит «…давай сюда войска ООН…», уже не говоря о балбесах, которые к службе не пригодны и служить не хотят. Тем более, что недавно «особисты» (особый отдел) «поработали» с одним из бойцов. У него, при сдаче оружия, не досчитались одного патрона от АКМ. «Поработали» так, что, потом, мне была дана команда приставить к нему наблюдателя-охранника с целью, как мне объяснили, «…чтобы он что-нибудь не сделал с собою…», то есть, проще говоря, не «грохнул» себя.
— Проверь аппарат. Барахлит, наверное.
На том и порешим. Аппарат временно вышел из строя.
— Возвращаемся.
Далі буде
